Ингвард с трудом открыл глаза. Некоторое время лежал, пытаясь вспомнить, кто он, как его зовут, где находиться, и вообще, хоть что-нибудь о себе, и о месте, где очнулся. Резко, словно удар, пришла боль, зародившись в середине лба. Голову будто сжали раскаленными тисками, и стало не до воспоминаний. Когда боль чуть утихла - не ушла совсем, но ее пульсация уже не мешала думать, тревожные мысли вернулись. Рискнув снова открыть глаза, он увидел знакомую закопчённую балку, поддерживающую крышу. Засыпая, Ингвард иногда рассматривал на ней пятна и сучки. Уже хорошо. Кое-что прояснилось. Значит, он дома.

Память возвращались медленно. Сначала Ингвард вспомнил, кто он такой, где находится, и что было до вчерашнего дня.

Его отец владел лучшей, и одной из старейших таверн в центре Реваля, в нижнем городе. Перестроенный из склада еще времен датского владычества, дом вмещал несколько сотен гостей. На первом этаже располагался зал для простонародья, на втором для богатых купцов, а особо важные гости допускались на третий этаж, в зал с камином. В таверне любили собираться на шумные праздники гильдии, можно было встретить и иноземных купцов. Кроме своих, немцев, все нации Ганзы бывали тут. И Датчане, и Шведы, и Англичане, и Голландцы. И, конечно новгородцы, из торгового двора. Не брезговал даже заходить бургомистр - в верхнем, господском городе таверн не было. А впрочем, в Ганзейском городе, живущем за счет торговли, среди купцов и ремесленников тут и было его настоящее место. Где еще обсуждать дела, отмечать хорошие сделки, да и ближе знакомиться с возможными партнерами, как не в лучшем трактире за кружкой доброго пива?

Отец не баловал сына. Ему доставалось даже больше, чем иным другим мальчишкам, прислуживавшим в таверне. К любой работе приучал его отец. Пока он был мал, в основном в службах на уборке, и чистке продуктов. А как подрос, стал выходить к гостям. Эта работа была тяжелей, но интересней. Надо запомнить, что хотят гости, и точно передать дядюшке Олаву, который безвылазно сидел в кухне, распоряжался огнем, припасами, толпой мальчишек и поварами. А потом следить, дабы гости были всем довольны, не буянили, и, если кого приходилось утихомиривать, то делать это по-тихому, самому, не призывая каждый раз Ульрика с товарищами, дежурившими на входе. А уж если призвал, то вывести подвыпившего гостя быстро и незаметно из зала, не потревожив остальных гостей. Тут надо уметь быстро решать - говорить с таким долго и упорно, успокаивая или уговаривая уйти, или сразу звать подмогу, пока он не разошелся. Это умение, ценилось в таверне. Недаром она считалась одной из лучших в городе. Допусти пару скандалов, когда от лихих людей пострадает известный купец, или бюргер, а тем паче не предупреди быстрый удар ножом, и меньше начнут ходить серьезные и денежные люди. А на их место начнет попадать разный сомнительный люд - и все. Уйдут купцы. Не будут обсуждать свои дела за доброй едой, кружечкой-другой пива. Пиши-пропало! Конец респектабельной таверне! Превратиться в сомнительное место, куда даже не всякий матрос с доброго кога пойдет. А если пойдет, то только выпить и развлечься. А у таких пропащих людей, откуда деньги? Зато желания буянить - хоть отбавляй. И все, не будет хорошего заведения.

Сначала было трудно, и ошибаться случалось, и чуть не прибили его самого однажды, когда перепутал и принес дружиннику простую воду вместо Аква-виты.

Но прошло совсем немного времени, и Ингвард с первого взгляда научился разбираться в людях. Кого посадить подальше друг от друга, кому меньше наливать, кому наоборот подносить чарку за чаркой, а кого и вообще не пускать - целее все будут. Так он наловчился, что даже более опытные служители, совета спрашивали. Даже отец, начал прислушиваться к его мнению, и уже не ругал по любому поводу. Работники стали его уважать - не за то, что он хозяйский сын, а за дела. После отца и дяди Олава, его слово становилось самым важным. И, кстати, о словах – конечно, все в таверне могли говорить не только по нижненемецки, и по-русски, и немного понимали еще множество наречий, но Ингвард запоминал слова лучше всех. Беседовал почти с каждым на его родном языке, и тем доставлял гостю радость. Потому купцы другой путешествующий люд, часто рекомендовали друзьям посетить их таверну – а ведь еще и готовили они хорошо и обильно! Никто не уходил голодным.

Дела в таверне требовали присутствия с утра до вечера. Утро конечно, спокойнее, только нужно проследить, все ли есть из снеди и выпивки, подготовиться к вечеру. А еще надо успеть посетить школу Доминиканского монастыря, где учились дети купцов и бюргеров. Бездельничать некогда. Но иногда хватало времени помечтать.

Это хорошо. Все помнилось, но что - же случилось? Вчерашний день, словно выпал из памяти.

Ингвард осторожно встал, прислушался к своим ощущениям - решил, что ходить сможет, и спустился вниз. Непривычная тишина воцарилась в таверне. В кухне страшное зрелище поразило его - дядюшка Олаф, поварята, мальчишки - все лежали там, где застало их непонятное бедствие. Огонь в очаге потух, продукты валялись выпавшие из ослабевших пальцев. Сначала Ингвард испугался, что они мертвы, но посмотрев внимательнее, увидел, что они живы, просто очень крепко спят. Попытался растормошить дядюшку, но безрезультатно. Других он решил их пока не пытаться будить, и пошел дальше, осматривая дом.

Поднявшись к комнате отца, он, как и ожидал, нашел его спящим. Больше никого не было. Гости исчезли. Только в большом зале таверны, в углу на лавке неестественно вывернув голову, спал странный человек в нелепых одеждах. Ингвард смутно знал, что его уже видел; при попытке вспомнить где, голова опять нестерпимо заболела. Отходя от него, он случайно посмотрел на часы. Они показывали двенадцать. Кукушка высунулась на шарнире, и ударила в гонг, но звук, словно застыл вместе со стрелками, подчинившись непонятным чарам, усыпившим весь дом. И кукушка так и осталась висеть.

Это стало последней каплей. От души закричав, Ингвард бросился в свою комнату. Схватив там библию и распятие, упал на колени, и принялся истово молиться; никогда еще он не делал это так искренне, и с такой надеждой. И так долго.

***

Я влюбился в нее с первого взгляда. Стоило первый раз переступить порог, и то, что я увидел, и почувствовал, очаровало меня. Все, что люблю и ценю, собралось в одном месте. Старая Ганза. Таинственный свет свечей - живой, и уютный, его не сравнить с безликим и холодным электрическим; деревянный, темный от времени потолок и закопченные, романтические балки, на которых плясали лукавые и изменчивые тени. Покрытые белой штукатуркой стены, расписанные картинками из средневековой жизни в теплых тонах. Длинные столы, из широких, грубо струганых досок, почерневших от времени; музыканты (белокурые длинноволосые девушки в основном) играющие живую и жизнерадостную музыку. Как же тепло, живо, звучала эта музыка! Многоязычная толпа посетителей - ни одного свободного столика! Она своим говором и разнообразием дополняла правильную атмосферу таверны. Официанты в средневековых костюмах сновали по залу, разнося блюда, и говорили на всех языках сразу с посетителями.

А еда! Честные порции, рассчитанные на нормального оголодавшего человека, а не анемичного эстета, привыкшего насыщаться одним видом красиво расположенных на тарелке микроскопических крошек неведомых продуктов, и витиеватым украшательством взамен плотского вкуса обильных блюд.

Никаких компромиссов - если не была в Ганзейский период открыта Америка, значит картошки вы в меню не найдете! Зато полно оленины, медвежатины, дичи, и репы, и других местных корнеплодов на гарнир.

Никаких пошлых лампочек в виде свечи - только натуральные, живые. Везде. Даже в туалете. И рукомойники, а не краны! Пусть внутри скрывался хитроумный механизм, подающий воду из труб – все равно внимание к деталям впечатляло.

Вкус еды... Вкус оставался надолго в сладостных воспоминаниях. Настоящей, полнокровной еды, полной живой энергии.

Не знаю, сколько звезд дали бы этому месту французские производители рейтингов и резины, думаю ни одной, но в моем личном зачете этот ресторан брал все и еще одну дополнительную, в качестве суперприза.

Пару раз я делал не малые крюки, заезжая в Таллинн или выбираясь из Хельсинки, чтобы пообедать в этом месте. Как минимум один раз специально приезжал из самого Питера только для этого. Но, конечно, не только еда привлекала сюда людей. Было и еще нечто, что хорошо ощущается, но не всегда понятно, что именно.

Едва открыв дверь в таверну, гость сразу это чувствовал. Словно по волшебству погружался во времена купеческой Ганзы - настолько достоверно выглядели даже не отдельные детали, а вся атмосфера места; слова реконструкция, аутентичный ресторан, и другие рекламные понятия были беспомощными попытками выразить нечто большее; здесь ничего не воссоздавалось. Просто... Просто тут гостило само время той эпохи.

***

Ингвард не помнил, сколько молился. Ничего не менялось. Тишина, захватившая дом, оставалась безмолвной, неестественной и пугающей. Никто не просыпался. Обходя еще раз таверну - на этот раз он пробовал всех подряд разбудить, начав с поваренка, и заканчивая отцом - но безрезультатно, Ингвард снова оказался в простолюдинском зале, и посмотрел на часы. Все оставалось по-прежнему. Кукушка вылетела и застыла. Он вспомнил, что часто ее бой нельзя было расслышать, особенно вечером, такой стоял гомон от веселящегося люда. Несмотря на привычку, бывало, это его раздражало. Хотелось побыть в тишине. Сейчас Ингвард отдал бы многое за то, что б услышать бой остановившихся часов. Или любой звук. А лучше увидеть, что люди проснулись. Даже тот, в странных одеждах. А может, я умер? Подумал он. Но другие? Тоже? Но тогда почему они дышат? И даже храпят...

Ингвард подошел к входной двери, и взялся за ручку. Снаружи не доносилось ни звука. Это показалось даже страшнее, чем тишина внутри. Сейчас, наверное, уже полдень, и если даже предположить, что по странной случайности, никто до сих пор не зашел к ним утолить жажду, должны доноситься шаги прохожих, гомон торговых рядов, стук копыт лошадей. Ингвард медлил. Ему казалось, если он откроет дверь, и узнает, что эта сонная одурь охватила весь мир, уже будет ничего не поправить. А может, это новая болезнь, типа чумы? Все засыпают, не могут проснуться, и от этого умирают? Узнав, что трактир заражен, люди ушли отсюда, как уходят из пораженных чумой мест? Ведь что случилось накануне, он так и не вспомнил... Ингвард перекрестился, и решился попробовать открыть дверь. Остаться - значит точно сойти с ума и погубить свою душу. Дверь не поддалась. Он дергал за ручку, со всей силы, пытаясь открыть дверь внутрь, но ничего не мог сделать. Упирался ногой, и почти вырвал ручку, но так и не открыл. Наконец, в полном исступлении, Ингвард бросился на дверь всем телом, и тут произошло сразу множество событий.

Во-первых, дверь распахнулась. Наружу. Во-вторых, кукушка, наконец, пришла в движение, и раздался первый часов удар. В третьих, спящий на лавке громко застонал. В четвертых, Ингвард вспомнил, что произошло вчера. В пятых, он вывалился наружу, прямо на мощеную мостовую, и больно ударился головой об нее. В шестых, то, что он увидел там, заставило его вмиг забыть обо всем снова, забежать обратно, и закрыть дверь на засов. В это время кукушка пробила последний, двенадцатый удар.

***

В этот раз я приехал в Таллинн на автобусе. В таком способе передвижения нет ни капли романтики, но для преодоления 300 километров от Петербурга годится. Сел – заснул - приехал. Современный транспорт оставляет мало места этой самой романтике. Самолет? Пусть для меня полет до сих пор является противоестественной магией, тысячи Эйрбасов, то есть, попросту говоря, тех же автобусов, только воздушных, превратили его в рутину.

Сделано все, чтобы люди сначала стали простыми пассажирами, а затем эти самые пассажиры занялись чем угодно, едой, фильмами, чтением, но только не переживанием чуда путешествия и полета.

Паромы, самый распространенный способ прибытия в Таллинн, вообще передвижные ТРК, и можно «путешествуя» на них вообще не увидеть моря.

Так что автобус это еще ничего. Вполне кошерное средство передвижения. Единственное неудобство автобуса Петербург - Таллинн заключается в том, что он прибывает в неурочное время, около половины пятого утра. В такую рань мой мозг напрочь отказывается обрабатывать и воспринимать любую информацию. Мы с моей спутницей медленно шли от автобусной станции, соображая, как нам скоротать время до начала дня, когда сзади несколько раз по-русски спросили - закурить не найдется? Мы продолжали невозмутимо идти, и догадались, что это обращались к нам, только тогда, когда спрашивающий человек зло буркнул - "У, проклятые эстонцы! Делают вид, что не понимают!" Мы рассмеялись, но не стали разрушать стереотипы восприятия мира у желающего закурить, тем более, что курева у нас не было.

Есть нечто мистическое в городах в такой ранний час. Жизнь не замирает совсем, можно встретить проезжающую машину, случайного пешехода, не понятно, уже спешащего на работу, или еще не ложившегося. Утром города, лишенные толп людей, бесконечных верениц машин, отвлекающих внимание в любое другое время, становятся самими собой. Они расслабленно дремлют, и позволяют немного заглянуть в их каменную душу.

Но это в теории. Для этого необходим дееспособный видящий. А в таком сонном состоянии, - какое тонкое восприятие?

Часа четыре-пять делать совершенно нечего и потому мы добрели до первого попавшегося отеля, и завалились спать. Я не помню, как прошел тот день дальше, до вечера. Что делал, где гулял, что видел. Это и неважно. Таллинн всегда находит, чем удивить.

Вечером, в новом городе, я всегда выхожу знакомиться с духом места. Для постороннего наблюдателя, это выглядит как бессмысленное блуждание в поисках кафе. Хаотическое, и вполне бесцельное, хотя цель, и конкретная, конечно есть. В этом и сложность. Необходимо помнить, что ты ищешь, - например - кафе, где можно хорошо поесть. И, одновременно, нужно даже примерно не пытаться представлять, ЧТО ИМЕННО хочешь найти, и тем более, ГДЕ ИМЕННО, и сколько времени готов на это потратить. Задачка в стиле осознанного сновидения, или сталкинга. Сложна она еще потому, что в это время ты сам сильно хочешь есть, а спутники искренне не понимают, зачем метаться по закоулкам, проходить десятки хороших кафе, в поисках непонятно чего. Но, отрешившись от суеты и телесных желаний, войдя в медитативное состояние, появляется шанс найти НЕЧТО. Соприкоснуться с тайной. Нужно не сдаваться и верить. И тогда, если повезет, ты достигнешь нирваны на текущий вечер. Увы - удается это редко. Обычно приходится идти на компромисс, сдаваться, выбирая первое (да хоть и сто первое) попавшееся место. И тогда ты попадаешь в черную сказку. Все. Ты обидел город. Своей суетой, поспешностью и пошлым потребительством. Не вошел с городом в контакт, не побеседовал, не уважил, не соизволил потратить немного времени, познакомиться, поздороваться, выполнив ритуал, а сразу потребовал – ДАЙ! Он найдет способ отомстить, подав себя с самой неприглядной стороны. Так я попал в Праге, где желание поесть и голодные дети привели нас в места, где мне три раза подряд, забыли подать заказанное блюдо, и случилось еще много неприятных происшествий. Так я попал в Систероне, где мы посетили ресторан с отсутствием хорошей еды, но массой мух, излишне торопясь, и доверив выбор логике. Так мы страдали в Бергамо, где единственный раз в Италии нам подали микроскопические порции и невкусную еду, компенсировав это запредельными ценами. Но зато в тех городах, где все удавалось, мы попадали в сказку. Так нам повезло в Пизе. В Лиссабоне. И, конечно, в Таллине.

В эту поездку, я не искал сказку. Я уже знал, где она. И просто туда пошел.

***

Вечер не задался сразу. Вроде все хорошо. Ну, разве что народу в таверне больше обычного. Так это даже в радость хозяевам. Если не обращать внимание на тягучее беспокойство, то внешне все отлично. Но… Слишком много кораблей пришло из разных мест в это время в Реваль. И очень разные компании сидели за длинными столами зала для простолюдинов. Странные, если присмотреться компании. Ингвард еще раз внимательно осмотрел зал. Он привык верить предчувствиям.

Среди учеников купцов, матросов с кораблей, подмастерий и другой торговой братии выделялись несколько маленьких групп. Каждая из них в отдельности вполне могла тут находиться, в этом не было ничего удивительного, но все вместе в одно время...

Слева в глубине зала сидели несколько Ливонских рыцарей со свитой. Причем они пытались не выделяться. Сидели тут, в общем зале, а не поднялись наверх. Неподалеку от них расположилась группа Ганзейских купцов. Разговаривая с ними и принимая заказ, Ингвард понял, что они прибыли из самого Любека. В самом дальнем от входа углу, расположились монахи. Пришлые, не из местных - те тоже не стеснялись заходить в этот отнюдь не филиал храма божия, но их все знали. Недалеко от монахов бурно веселилась компания Новгородцев - у себя на родине они вели себя тише, пили в основном только хмельной мед – если честно, это объяснялось скорее дороговизной пива там, чем воздержанностью. А тут, в Ревале, они отрывались по полной, употребляя и Рейнское вино, и крепкий перевар. Но самой странной на взгляд Ингварда была компания, сидевшая за кривым столом, в самом темном месте. Сначала он не обратил на них внимания - моряки. Явно не робкого десятка. Из охраны богатого купца, мельком подумал он. Но и эти люди, старались не привлекать внимания. И пили подозрительно мало. А потом он их просто узнал. Их предводитель, Красный Свен, один из самых бесстрашных капитанов братьев-Витальеров, в последние годы вновь вернувшихся на Балтику и, как и в старые времена, захватившие остров Готланд, откуда их набегам подвергались окрестные земли. Его один раз привезли в Реваль, захватив в полон тевтонцы. Ингвард, как и многие его видел, когда Свена везли в темницу в преддверии казни. Ночью он умудрился сбежать, о чем ходили самые странные разговоры. Все эти люди делали вид, что друг с другом незнакомы, но Ингвард видел, что иногда один или два человека из этих компаний переходили и разговаривали между собой. Особенно много общались монахи, лишь изредка возвращаясь к своему предводителю. Только новгородцы ничего не замечали, и становились все веселее - но присмотревшись внимательнее, Ингвард с удивлением понял, что они не так пьяны, как хотели казаться. Вернее часть их действительно пила, но несколько человек только делали вид, что пьют, или уснули, а сами внимательно осматривали зал. Не доставило Ингварду удовольствия и присутствие в зале Юргена и Гюнтера со товарищи, местных лихих людей. Они сюда иногда заходили, и вели себя очень тихо, но сейчас - случайно ли они тут оказались? Еще больше расстроился Ингвард, когда увидел Безрукого Мартина - несколько раз после его появления у уважаемых людей пропадали из карманов кошельки и ценные вещи, но поймать его так ни разу не удавалось. Недаром свое прозвище он получил, так как про него говорили, что он и без рук утащит, все, что захочет.

Он тихонько подошел к охранникам, и шепнул им - чую, будет беда. Созывайте своих, и стражу предупредите, пусть сюда идут, пиво и еда за наш счет...

Но окончательно Ингварду жутко стало, когда пришел этот чернокнижник. Почему именно чернокнижник, он не мог сказать. Странность в одежде, удивительный акцент - все это в портовом городе, где могли появиться любые люди, населяющие землю, не должно вызвать такую реакцию. Но в нем сразу чувствовалась чужеродность, будто он принадлежал другому миру, как говориться «не от мира сего».

Это заметил не только он. Взгляды людей невольно обратились на него, как только он вошел. Хотя многие сидевшие в зале и так внимательно смотрели на каждого вошедшего. Это Ингвард приметил уже давно, и решил, что все собравшиеся кого-то ждут.

Ну, не все конечно - основная масса гостей жаждала только еды, выпивки, и отдыха после торгового дня. Лишь компании, за которыми наблюдал Ингвард, ждали конкретного человека. Может быть только Новгородцы, были лишними тут, да и то он был в этом не уверен.

Чернокнижник тем временем занял освободившийся стол между новгородцами и рыцарями. Ингвард сам поспешил к нему.

Так, что тут у вас есть? Эпоха, конечно, так себе, даже ... (что именно Ингвард не понял) еще не знаете... Впрочем, давайте вина, мяса какого-нибудь, да поживее - голоден я, тут в ваших краях мало где можно остановиться. Его речь едва можно было разобрать. Он говорил со странным акцентом, вставляя непонятные слова. Немецкая речь звучала у него чудно и незнакомо. Но, две золотые монеты, выложенные им на стол, сильно облегчили понимание. По крайней мере, деньги у него есть, и то хорошо. Плохо только, что это видел и Безрукий Мартин.

***

Во Франции " Мишлен", в Америке " Загат", в Италии " Розовая креветка" в Англии "Ресторанный журнал", в Питере Борис. Ресторанные рейтинги и критики отличаются акцентами, но помогают в главном - не свихнуться любителям кухни, от невозможности попробовать ВСЕ ввиду краткости земной жизни. Сделать гурманам задачу проще, отбирая только лучшее. Это неимоверно сложно. У каждого любителя и ценителя еды, свой внутренний список критериев, по которому он оценивает рестораны, кухню и атмосферу. На первый взгляд составители ресторанных рейтингов ведут счастливую жизнь. Ешь, пей, оценивай. Продумай показатели, и просто ставь оценки по ним. Но, вникнув глубже, понимаешь, что задача эта из разряда изобретения формулы любви и поиска философского камня.

Анкеты не работают. В любой подобной честной формуле неизбежно возникает фактор Х, никак не определяемый. Прочие составляющие элементы понятны, их можно выразить в баллах, свести до минимума субъективность восприятия, подробно разобрать и точно оценить. Но правильный конечный результат не гарантирован.

Все может перебить один козырь - атмосфера кафе. Вознести или низложить.

Атмосфера - порождение магии кафе. Интегральное исчисление очень высоких степеней. Еда, дизайн, место, хозяин, персонал, цены, музыка, посетители, история и легенды – все эти и другие составляющие элементы имеют важное значение для нее, но она не сводится к ним. В другом ресторане, критерии, их количество и значение для атмосферы будут иными.

Недаром, даже профессионалы высочайшей квалификации и векового опыта из "Мишлена", не пытаются брать этот интеграл в целом. Они ограничиваются частным и упрощенным случаем - кухней. Но даже такое уравнение имеет много вариантов решений, и до конца понятно только специалисту.

Попробуйте создать общую формулу, например, для оценки картин разных художников. Сравните по одним критериям картины Рафаэля, Веласкеса, Рубенса, Мунка, Иванова, Айвазовского, Поленова, Пикассо, Энди Уорхола и студентов Мухи.

Подготовленный человек быстро поймет, где шедевр, где добротно сделанное произведение искусства, а где откровенная халтура или ученический набросок. Но в этом понимании больше участвуют чувства и интуиция, чем холодный математический расчет.

Техника вторична. Главным образом важна заключенная в произведение, в созданный образ энергия.

Эти законы действуют везде. В том числе в ресторанном деле.

Конечно, есть то, без чего вообще ресторана быть не может, как не может быть живописи без холста и красок. (Пусть не обязательно в традиционной форме) Основа, матрица, без чего ни энергии, ни атмосфере просто негде проявиться.

Никто не будет спорить, что главное для ресторана - кухня. Ресторан может быть сколь угодно пафосным и атмосферным, но если еда там не вкусна, повар позволяет себе небрежность или добавляет в знакомые блюда несочетаемые ингредиенты... И опять возникает очень тонкая грань - вот это, искусство, а вот это - безвкусица и попса. Грань не менее спорная, кстати, чем и в импрессионистской живописи, где постоянно встает вопрос - это действительно у автора такое видение мира, или он просто рисовать не умеет? И, естественно имеет место просто откровенная халтура и ширпотреб.

В еде также присутствует энергия. И это далеко не только калории. Художник, создавая картину, вкладывает туда свою душу, и энергию. Кристаллизует ее. И повар, превращая продукты в блюдо, делает то же самое. Если разобраться, только энергия и реальна. Все прочее - лишь ее материальные проявления. А атмосфера кафе в этом случае – это окрашенная эмоциями энергия. Строго говоря, к этому сводится все, что имеет отношение к восприятию ресторана.

Разве не к атмосфере относится персонал, и то, как себя чувствует посетитель - клиентом или гостем?

Разве на атмосферу не влияет дизайн пространства? Насколько точно и гармонично все сочетается в конкретном месте.

А музыка? Ее наличие или отсутствие, выбор, громкость?

Ну, и тысяча прочих мелочей, начиная с входа и кончая крючками для одежды и сумки в туалете.

И ведь что важно - не роскошь и множество удобств создают атмосферу. Иногда заведение с минималистским дизайном имеет такую энергию, что туда идут толпы людей. А досконально выверенное место, с множеством примочек - пустое. Без души. Это не технология, это мистика.

Самые лучшие места, имеют кроме всего прочего, свою историю или легенду, которая дополнительно воздействует на пространство.

Но я увлекся. Об этом можно написать целую книгу, так что не будем углубляться в эту заманчивую тему.

***

Пожилой человек ехал на лошади посреди каравана ганзейских купцов. Любому, кто взял бы на себя труд присмотрелся к нему, становилось понятно, что это не купец. И даже не немец, хотя по-немецки он говорил свободно. Кем бы он ни был, в седле держался великолепно. Сразу угадывался опытный путешественник. Предоставил лошади полную свободу - из каравана, идущего по узкой и разбитой дороге, среди лесов, не было хода не вправо ни влево. Пользуясь временем в дороге, человек размышлял. Купцы проявляли к нему не поддельную почтительность, старались не беспокоить, не отвлекать от важных дум.

Чего-чего, а мыслей, идей, планов, дум, приключений, путешествий, фантастических поворотов судьбы в жизни этого человека было более чем достаточно. Да что там, разбавь на десять жизней, и все равно каждая получилась бы достойной памяти потомков и нескольких приключенческих книг в придачу.

И друзей, и врагов он нажил не мало. Особенно сейчас, когда сделал свой главный выбор – единственно правильный выбор, как он считал. И что получилось? Он невесело рассмеялся. Его врагами стали и Московский князь Василий, и Литовский - Казимир. Вместо власти и почитания его ждала темница в Твери, откуда удалось сбежать только благодаря помощи и влиянию друзей Ганзейцев - Новгородцев.

Куда приведет нынешний путь? К этому ли он стремился, когда вопреки косности и себялюбию многих и на западе, и на востоке, призывал к единству церкви, общности против общего врага. Чего стоят распри братьев во Христе, когда полчища жестоких мусульман притесняют и порабощают один за другим города Византии. И угрожают уже самому Константинополю? Теперь, когда унию не приняли и его, Исидора, изгнали из Руси, чем он может помочь своей родине? Он прикрыл глаза, и почти увидел, как с прекрасных куполов Софии низвергается крест, и услышал торжествующие и дикие вопли турок... О как слепы и недальновидны христиане! Ведь если падет Константинополь, разве остановятся, довольствуются турки этим? Нет, они устремятся дальше, неся смерть и поругание веры.

Как все хорошо начиналось! Несмотря на сопротивление Марка Ефесского, под его убеждением восточные легаты проголосовали на соборе за унию, перекинули мост через пропасть церковного раскола, свели вместе запад и восток!

С этой вестью поспешил он назад, к своей пастве. На Волыни весть приняли с восторгом, в Киеве - уже прохладнее. А в Москве... В Москве сразу после того, как дьяк вознес хвалу папе Римскому, вместо Константинопольского патриарха, князь Василий просто грубо выгнал его из церкви... Ему пришлось немедля бежать в Тверь, с одним верным Григорием, где его и заключили под стражу.

А что теперь делать ему, Исидору? Нет за ним теперь власти русского митрополита, но звание легата всех северных земель, дарованное папой римским, тоже многое значило. Жаль только, что Казимир Литовский признал другого папу, и отверг его полномочия.

Исидор посмотрел на своих спутников. Купцы, торговый люд - мало напоминали ему монахов. Что западных, что восточных. И набожности в них немного. А впрочем... Исидору подумалось, что купцы занимаются своей работой, торговлей, не менее сосредоточенно, чем монахи - молитвой. И относятся серьезно, как к вере.

Можно полностью угодить богу, и жить праведно, не будучи монахом? Неожиданно подумалось Исидору. Наверно можно.

Но сейчас его занимали куда более насущные вопросы. Он вспомнил долгий разговор во дворе Ганзейских купцов, куда его переправили после бегства. Конрад, был с ним откровенен.

Могущественная ганзейская гильдия, союз, мощнее многих государств, несколько веков контролировавший всю торговлю и ставший реальной властью на Балтике, испытывал в последнее время давление со стороны усиливавшихся правителей стран, на территории которых были его дворы. Или их соседей. И сдавал свои позиции.

Новгородцы и сами спорили и воевали с Ганзейцами за права и привилегии, но сильнее боялись усиливавшегося Московского царства. Ливонский орден жил не в ладах с Литвой... Много еще чего рассказал ему Конрад. Что-то из этого Исидор знал, что-то стало ему внове. Ножом в спину стало известие, что Казимир Литовский не признал Флорентийскую унию, поддержав антипапу из Базеля, значит его власть ограничена и там... Но самое главное, что предложил Конрад, дело, которое зрело среди вот этих неприметных и сосредоточенных торговых людей, и диких лесов - дело это захватывало дух. И дело это перекликалось с той задачей, которую так и не удалось решить Исидору.

Объединить силы Новгородцев, Ганзейцев, Ливонского ордена, лихих балтийских вольных людей - и сломить силу непокорного Литовского Князя. Тем более что там шла усобица. И распоряжаясь этой мощью, да еще с помощью и так покорной Риму Галиции и Волыни, склонить или завоевать Московию. Привести к истинной Римской вере. Исидор не обольщался. Не о вере пеклись Ганзейцы. Распространить свое влияние на Литву, и на все остальные Русские земли... Получить контроль за торговлей по древнему маршруту из Варяг в Греки и с ордой, а через не с еще более дальними странами... Какие прибыли потекут тогда в германские города союза... И Ганза сможет вернуть былую мощь…

Деньги, войны... Исидор слушал, и думал о своем. Опять распри среди христиан.

Впрочем, разве он сам... Исидор помнил о казненных и подвергнутым пыткам по его приказу священниках, не принявших унию. А тем временем Константинополь все ближе к падению. Что ему делать? Участвовать в этой войне, успех которой неочевиден, да еще и осенять ее христианским благословением? Или - ехать в Рим? Или в Константинополь?

Но куда бы ни шел его путь, сначала надо покинуть русские земли, значит, Ливонию не миновать. Исидор дал свое согласие на встречу в Ревеле, организацией которой занимался Конрад и другие Ганзейцы.

А впрочем… Не знак ли это свыше, что в Новгороде, куда в случае успеха он вернется победителем, тоже стоит Софийский собор? Северная София, поможет своей предшественнице, Софии южной?

***

Все места заняты. Как обычно. Побродив по залу в поисках столика, нашел искомое в дальнем углу, около колонны.

Принесли меню. Даже чтение его вызывало повышенное гастрономическое возбуждение и предвкушение:

Лакомство из птичьей печени на манер французского двора с варевом луковым

Свежий сыр запеченый с пряностями

и ягодами можжевеловыми

Огурцы квашеные от Лифляндского графа

Квашеные овощи и фрукты с шафраном Лондонских купцов

Благославенные ягоды с оливкового дерева

Ягоды, протертые в сахаре, от лесной колдуньи

Хлеб с салом и хлеб ореховый с целебными травами

Сырец Дворцовый

Как и всегда, все было великолепно.

Покончив с едой и вторым бокалом крепкого пива, я совсем осоловел.

Сказалась ночь в дороге, долгий и насыщенный день, и конечно обильная еда и питье Старой Ганзы.

Прислонившись к стене, я провалился в ту сладостную дрему наяву, когда образы внешнего мира, преломляясь в зеркале засыпающего сознания, отрываются от своих материальных основ, и служат первоосновой для фантастических образов из сферы снов.

Свечи расплывались, и их теплый свет заполнял собой пространство, сплетаясь с чарующей музыкой, упоительными ароматами, в немыслимо сложную, но гармоничную и прекрасную целостную структуру, ощущаемую сразу всеми органами чувств. На миг мне показалось, что пространство задрожало, словно подернулось рябью - все, целиком, на всех уровнях ощущений. Такое бывает иногда, когда ты сильно пьян. Не так конечно немного. Чуть менее достоверно. Я вздрогнул, тряхнул головой, и выпрямился. Голова кружилась, но в остальном все великолепно. Кадавр, удовлетворенный желудочно, вспомнилась подходящая фраза из Стругацких.

- Я Вас не побеспокою? Можно тут присесть, а то все места заняты.

Ко мне обратился странный человек, пожилого возраста и примечательной наружности. Я с удивлением посмотрел на него. Нет, в его просьбе ни чего необычного, но меня поразила его странность. Причем скорее сам факт странности его странности. Его странность была явственно видна, громко вопияла всеми своими гранями, но вот парадокс - в ЧЕМ ИМЕННО она проявлялась конкретно и больше всего, сразу сказать невозможно. Все по отдельности при первом взгляде - манеры, акцент, лицо, жесты, одежда (хотя одежда как раз была весьма необычной), и все остальные составляющие были вполне в норме. Ну почти в норме. Но ОБЩЕЕ впечатление складывалось более чем необычное. Лицо, худощавое, подвижное, открытое, назвать обычным можно только при первом взгляде. Оно располагало к себе; но уже через малое время удивляло своей изменчивостью. Глядя на него, казалось, что каждую секунду он успевал передумать несколько дум, испытать целую гамму эмоций - от безысходной тоски и грусти, до солнечного детского восторга. Глаза, спрятанные за стекла изящных очков, сверкали молодым задором и любопытством. Одежда, конечно, обращала на себя взгляд - фасон, явно со старинными нотками, ярких и контрастных цветов - голубые сапоги, желто-зеленые брюки, красный кафтан - если это так называется. Сверху все прикрывал плащ голубых оттенков, вышитый затейливыми узорами. Бросалась в глаза пряжка с узорами из камней, которой были скреплены края плаща на груди. Но кого только не встретишь в туристском центре?

Фрик, или из местных артистов, играющих средневековую музыку для услады гостей, лениво подумал я.

- Да, конечно, не возражаю, сказал я, и приготовился опять погрузиться в волшебную дрему, но не получилось. Сосед производил слишком много действий, и постоянно притягивал взгляд и внимание. Почувствовав, что я за ним наблюдают, он повернулся ко мне и начал разговор.

- Вы первый раз в "Ганзе"? Как Вам, нравиться? Меня зовут, а впрочем, меня не зовут, я обычно сам прихожу, пошутил он, - Мирдин. Одно из имен, зачем-то добавил он.

- Да нет, не первый. Очень нравится. Атмосфера хорошая, еда отличная. При небольшом воображении действительно можно представить себя в старой таверне, в средневековом городе, а не в одном из модных и дорогих ресторанов. Только...

Человек вдруг громко рассмеялся, не дав мне договорить. Толстый немец или финн, глушивший пиво по соседству неодобрительно посмотрел на нас

- Извините, не сдержался, все еще хохоча, сказал мне мой странный собеседник. В самую точку! Старая таверна! В самую точку, и воображение тут не причем! Последние слова он прошептал прямо мне в ухо, и многозначительно подмигнул. Это и есть старая таверна!

- Schwatze nicht, Mirdin! Du hast schon viel getrunken!

- Beruhige Dich Ingvar! Von ein paar Becher von Ihrem guten Bier

Подошедший официант, принесший пару кружек пива моему соседу, обменялся с ним парой фраз на немецком языке. Хотя слово "официант" никак не вязалось с ним - настолько царственной и властной была его манера держать себя.

Точно, из обслуги, окончательно решил я.

- Вы ведь из России? Снова обратился ко мне фрик.

- Да. Вас это удивляет?

-О, нисколько! Русских всегда много в этих местах, во все века! Ближайшая Европа как-никак для ваших Северо-Западных земель!

Значит, вы Россию к Европе не относите? Неприязненно заметил я. Не знаю почему, захотелось его подколоть.

- Ой-ой-ой! Не надо так горячиться! Фрик взмахнул руками. Географически, формально географически, конечно вы Европа! Но в обыденном сознании, в цивилизационном отношении, согласитесь, Россия и Европа - это два разных региона! У них разная природа, разная размерность, разная плотность! Не подумайте, что я вас хочу обидеть! Боже упаси! Но я ученый, и для нас это очевидно!

- Да? И в чем же разница, и где проходит граница, по-вашему?

- Разница разительна, но это долгий разговор. А граница менялась. Много серых областей. Сейчас вот Эстония, точно часть Европы, в Латвии чувствуется еще влияние России, Украина почти вся в серую зону превратилась. Раньше граница проходила между Московской Русью и великим княжеством Литовским, а Новгородские земли колебались.

- Новгородские земли? По-моему, они то всегда были русскими! Самая что ни наесть Русская земля, из Словенска первые князя правили! Рюрик сюда пришел!

- Это то да! Никто не сомневается! Но современная Россия не наследница тех славян! И вообще славян. Она смесь финнов, орды, и только части славян.

А ведь все могло пойти по-другому. И решалось это частично тут. При моем скромном участии.

- Да? И каким же образом? Вслух спросил я, а про себя подумал, что это все-таки псих.

- Не так-то просто об этом рассказать. Коротко тем более. И откуда начать... Но попробую. Начнем, пожалуй, с истории.

И он рассказал. Подробно, обстоятельно, в лицах.

Середина пятнадцатого века выдалась судьбоносной для многих стран. Русь находилась на полпути от Куликовской битвы до стояния на а реке Угре - татары не имели прежней власти, но князья все еще получали ярлыки на княжение в орде.

Москва продолжала собирать земли и крепла. Тверь еще была самостоятельным княжеством, и искала союза с Литвой пытаясь сохранить независимость. Новгородские земли хоть и платили дань, жили вольницей, и то воевали, то мирились с могущественной Ганзой - торговым союзом германских и Балтийских городов. Могущество ее начинало клониться к закату, ибо крепли государства, ограничивая вольницу купцов. Ливонский орден, хозяин прибалтийских земель слабел. Гибла Византия. Турки-мусульмане, захватили почти все ее земли, свободным оставался только Константинополь, но его падение предрешено. А сама Византия рушилась и разлагалась.

Но в Константинополе оставался патриарх, формальный глава церкви для Русских.

И в остатках Византии, и в Русских землях шла борьба. И внешняя, и внутренняя. Византия искала опоры вовне - внутри все выгнило, и разложилось. Взоры многих направились на Рим. Пасть под кривыми мечами турок, или признав власть Рима, пусть других, но все же христиан, получить помощь, и шанс спастись? Для многих, в том числе для императора, выбор казался очевиден...

Русь выбирала свое. Возвышалась Москва, которая во власть была инициирована ордой, и в тесном общении с ней восприняла ее внутренний уклад и строй власти. Была Литва, русское государство, но с другой историей власти. Была Галиция, смотревшая на запад. Был Новгород, со своей вольницей, тяготевший к Ганзе - своим торговым друзьям-врагам.

Вот в таких условиях действовал на Руси митрополит Исидор - присланный Византией. Патриот Византии, и сторонник Рима.

В это время во Флоренции открылся собор, призванный объединить расколотые ветви христианского мира. На него поехал Исидор, как один из делегатов православного мира. И не просто как делегат, а как один из основных сторонников и двигателей будущей унии. Хотя русский князь недвусмысленно выступал против нее.

Угрозами, убеждением и подкупом унию удалось утвердить. Только один делегат Византии отказался ее поддержать.

Исидор, получив звание папского легата для всех Северных земель, выехал на Русь.

Вот только если на западе его приняли с восторгом, то в Москве просто заключили под стражу. И не просто заключили, а низложили. И не просто низложили конкретного человека. Уния с Латинянами, была воспринята в Москве как предательство, вероотступничество. Заключив унию, Византия развенчала себя. И упавшее знамя православия подняла Москва. Отныне она была не ОДНОЙ ИЗ младших сестер в Православной семье. Она была единственной оставшейся. Истинной. Не предавшей веру. Православной. Последним светочем. Третьим Римом.

От этого момента, начинается новый период истории. Москва обрела свою, мессианскую идею. Ордынский строй власти получил глобальную идею, причудливо сольясь в симбиозе с православием. Отныне уничтожение конкурентов и подчинение земель в Русском мире становилось для Москвы вопросом времени.

***

Конрад, глава Ревальского двора Ганзы, крупный, и грузный мужчина средних лет, сидел около окна, и думал. Полупустая кружка стояла перед ним, но он редко к ней прикладывался. Как и все, он ждал. Конрад многое сделал для организации этой встречи. Месяцы подготовки. Десятки писем в Ганзейские, и орденские города. Верные ему люди, встречающиеся с разными личностями, от рыцарей до разбойников. Не все вернулись, ну да что делать. Ради великой цели не такие большие жертвы.

А цель была велика. Все здание Ганзейского союза требовало укрепления и изменения. Без своего войска, крепостей, территории - оно обречено. Владетели земель, на которых стояли города союза, набирали силу. Королевские флоты бороздили моря. Не далек был день, когда они обложат пошлиной торговлю, и придет конец союзу.

На западе - в Германии, Швеции, это, пожалуй, уже и поздно. Ганза не могла уже противостоять. Но в восточных частях владений ситуация была иная.

Ливонский орден ослаб, после поражений, а сейчас его вдобавок раздирали усобицы. Швеция пока не слишком претендовала на эти земли. Ганзейские Реваль и Рига подвластны влиянию Конрада.

Оставались великое княжество Литовское , Тверь, Новгород, и Русь с Ордой.

Новгород... С тех пор, как он стал получать неведомо откуда серебро, его значение в торговле выросло. Но это и служило источником опасности - Москва, хищное молодое государство тянуло свои руки к нему. Конрад легко нашел там единомышленников - для многих новгородских купцов Ганза была близкой и знакомой. Борясь с ней, они, тем не менее, легче находили общий язык с немцами, чем с Москвой. И в Твери... и в Твери многие с радостью искали союзов от Москвы.

Конрад задумался, что он скажет им всем сегодня. Каждому - свое. Решающий день. И где Исидор? Почему он опаздывает? Без этого епископа многие не пойдут на дело

Конрад отлично понимал, что хочет услышать каждый на этой встрече. И говорил именно это, когда собирал их всех. И сейчас скажет, что надо. А сам он? Что хочет он? Только ли укрепить Ганзу? Ох, не только благочестивые и деловые интересы двигали его, как он сказал Исидору.

Конрад боялся этих мыслей. Неподобающими они были, ох не подобающими. Но избавится от них - не мог.

Объединить земли ордена, Реваль и Ригу, присоединить Новгород и Готланд. И тогда этой силе все будет по плечу! Можно и побороться с Литвой. А уж разгромив Литву, он наберет такую силу... Да, он не дворянин. И ему не стать королем или князем. Хотя он – и Конрад это знал, тверже характером и достойнее звания дворянин, чем многие из этих нищих и убогих «представителей древних родов», чье право на превосходство над ним таиться только в невнятных бумагах и преданиях о древних заслугах предков. Ну что ж, на худой конец, он найдет удобного принца, или князя, и посадит его на трон. И будет править из-за его спины.

Начинать надо немедленно. Если орден подчинится Исидору... нужно быстро овладеть ситуацией, пока враги не прознали. У Конрада свои люди везде. Он знал, что о его действиях уже поползли слухи.

Здесь, в Ревале, были шпионы и у Новгорода, и у друзей и у врагов, и у ордена, и у Литовцев, и, говорят, хотя в это Конрад не верил, и Московского князя. За его резиденцией следили, несомненно. Соберись там, даже поочередно, все, кого он пригласил - и завтра гонцы поскакали бы оповещать его врагов. А тут, в таверне - ну и что, что он зашел? Он часто бывал в ней, ему нравилось тут. Центр жизни, в ней все встречались, и общались открыто и живо - такого никогда не было в чопорном верхнем городе знати. Разговаривает с людьми? Чего такого. Странно, если бы он прятался.

Где Исидор? Гонец предупредил, что он будет сегодня. Уже собрались все, кроме него самого.

Конрад еще раз обдумал свой план. Должно получиться.

***

Исидор прибыл. C несколькими Ганзейскими купцами, из Новгорода, он вошел в залу. Исидор старался не выделяться среди них. Так и задумано. Что удивительного, если пришли купцы издалека, и разговаривают в таверне, обмениваются новостями? Шпионам нечего будет доложить. А, впрочем, уже поздно докладывать. Беседы начались. Решение буде принято сегодня. И Исидор, и Конрад, и все вместе и поочередно поговорили с теми, кто сюда был приглашен. План, который собирались исполнять, был обсужден и принят. Дольше всех сомневался Исидор, но и он решил присоединиться.

В этом зале не одного Конрада посещали мысли и планы. Все пришли сюда с какой-то целью. И не всегда та цель, что говорилась искренне, была главной.

Самое простое и понятное желание было у Рыжего Свена. Сидя за столом, в уголке, и попивая хмельное пиво, он держался настороже, и больше помалкивал. И у самого его, и у его товарищей, оружие спрятано в одежде, под рукой. Тела прикрывала кольчуга. Прославленный пират, вожак захвативших Готланд пиратов, был не дурак. И понимал, что его удача скоротечна. Пока и орден, и Шведы, и Ганза были заняты войной, до него просто не у кого не было дела. Но стоит им решить искоренить пиратство, и ему несдобровать. Когда к нему прибыл посланец Конрада, он сначала не поверил в серьезность предложения. Но поразмыслив, понял, что зря боится и выехал в Реваль. Он не забыл, как к нему, приговоренному к смерти, тогда в тюрьму пришел Конрад, и о чем они говорили. И что он пообещал. Ценил он - а вернее просто был обязан этому жизнью и выполненное обещание Конрада - устроить ему побег.

Конрад потребовал у него служить Ганзе в предстоящей войне. Свен согласился, но в свою очередь попросил у него награду. В случае удачи прощение, принятие на официальную службу и права властителя Готланда. Конрад пообещал. Легко обещать то, что еще не подвластно!

Сидел в зале и Генрих финке фон Оверберг, глава одной из соперничающих партий Ливонского ордена, кандидат на должность Ландмейстера - магистра. Далекий глава Тевтонского ордена, отделением которого формально был Ливонский, Пауль фон Русдорф, противился его назначению. Его любимчик, Генрих фон Нотлебен уже несколько лет пытался занять место магистра, на которое был назначен, но сторонники Генриха не пускали его. В ордене шла настоящая внутренняя война. Сделав своим союзником папского легата, он усиливал свои позиции. Но не только. Генрих был амбициознее. Одной из первых его задач стало окончательно отделиться от Тевтонского ордена, и закрепить за собой земли. Союз с Ганзой и Новгородом, давал ему эту возможность. И посмотрим, думал Генрих, кто из нас больше от этого получит! Торговцы должны торговать, а не лезть в дела государств и орденов. Но пока, Ганза была ему нужна, Генрих не брезговал ни одним союзником. Даже закрывал глаза на этого разбойника, что не раз грабил суда ордена, а один раз чуть не захватил в плен и его самого. Но об этой истории Магистр не любил вспоминать.

Василий Джуканович, новгородский купец, черноволосый мужчина в самом расцвете сил, тоже думал думу непростую. Кто его узнал, смотрели с уважением. Джукановичи, уже второе поколение неведомо откуда снабжали Новгород серебром, откуда оно уходило за товары и на дань. Новгородские куны хорошо знали тут, в Ревале, в Риге, и в самом Любеке. Именно благодаря поставкам серебра, Василий, как и ранее его отец, люди неизвестного рода, возвысились, и стали одни из первых и на вече, и в управе города. Все бояре и посадские искали их дружбы. Не занимая никаких должностей, они в последнее время были при власти. Вот и сейчас, Джуканович представлял тут Исаака Борецкого, посадника Новгородского. С ним, Конрад имел долгие беседы, в Новгороде. И как знать, кто на самом деле был автором тех планов, начинать исполнять которые сюда и собрались все эти люди?

Предложенный Конрадом план рискован, но возможен. Новгород, принимает унию с Римом, и туда переносит свою кафедру Исидор. Ливонский орден выходит из подчинения Тевтонского и объединяет свои силы с Новгородом. Ганзейские города Ливонии, остров Готланд вместе с пиратами присоединяются к союзу, сразу и имеют возможность перейти в наступление. Следующая цель - Великое княжество Литовское. Переживающее в этот момент междоусобицу, после убийства Сигизмунда, оно не могло выставить сильную рать. Неожиданный удар из Новгорода, и Ливонии должен был увенчаться успехом. И тогда можно разорвать унию с Польшей. Посадить своего князя. В руках победителей оказалась бы вся полнота власти и государство. И ни Московский князь, ни Польша, ни Тевтонский орден, и не Орда не посмели бы сюда вторгнуться. С Купцами Ганзы, с Новгородскими обильными землями, с Литвой, с корабелами балтийского моря - новой державе не было бы равной. И Тверь бы присоединилась к этому союзу. Оставались только Москва, да далекая орда, но об этом можно было подумать после.

Джуканович еще раз выслушал этот план. Да, он был рискованный. И он сам, и Борецкий никогда бы не пошли на него, но выбора оставалось все меньше. Москва крепла от года, и немного оставалось Новгороду жить своей вольной жизнью, если ничего не делать.

Многие готовы были договариваться с Литвой - но Джуканович понимал, что это тоже конец. Ни Литва, ни Москва не потерпят самостоятельного Новгорода. То, что предложил Конрад, лучше. Тем более что, приняв унию, можно было не предавать открыто веру, против чего многие роптали. Если бы не вера, притягивающая Новгород к Москве и Руси, он давно бы уже заключил союз с Литвой. Но, у Василия возникали и свои мысли по этому поводу.

Не Ганза, не Орден, а Новгород должны стать центром нового государства.

А уж там... А уж там посмотрим, чего можно добиться, имея отвагу и деньги. Много денег. И много отваги. Неужели, это не перевесит мифические заслуги предков всех этих бояр и князей? И тогда у Марфы не будет повода ему отказать.

***

Ингвард упустил миг, когда все пошло не так. Оправдались самые темные предчувствия. Наверное, в этот момент он был с поварами. Впрочем, потом он восстановил последовательность событий, так, как если бы сам это видел своими глазами.

Ждущие - дождались. Человек, которого так ждали, прибыл. В сопровождении купцов он вошел в зал, заказал себе немного вина и простой еды. Через некоторое время - это Ингвард уже видел своими глазами и нисколько не удивился, за столиком в самом темном углу зала собралась странная компания. Вновь прибывший, Конрад, один из Новгородцев, закутанный в одежды и явно скрывавший свое лицо рыцарь - а что это был именно рыцарь, Ингвард не сомневался, и еще человека два-три. Немного погодя к ним присоединился Свен. Его люди, как и Новгородцы, вроде невзначай отгородили этот столик от основного зала. Кроме совещающихся, в отгороженную зону попал и чудной пришелец, сидевший пусть за другим столом, но рядом. Судя по неласковым взглядам и тех, и этих, его туда не приглашали.

Зал был переполнен - добавились еще люди из городской стражи, вызванные Ингвардом. Несколько пришедших позже приличных гостей, купцов, и рыцарей, Ингвард проводил на второй этаж - шум и гам мешали им, и мест внизу уже не было.

Безрукий Мартин, исчезнувший было, вновь появился в зале. Вместе с ним, зашли еще несколько человек, непонятного роду - племени, но военной наружности. Они расположились поближе к людям Свена, и между ними завязался не мирный разговор.

Мартин крутился в зале. Воспользовавшись моментом, он проскользнул сначала к столику чужестранца, а потом к столу, где сидели Конрад и компания.

Разговор около стражи перерастал в серьезную ссору.

- А вот и посмотрим! Сказал рослый предводитель чужаков, и отодвинув людей Свена, шагнул к столу, где сидел чернокнижник. Ну, показывай, что у тебя в карманах! И котомке' Громко сказал он.

Не дожидаясь ответа, вытряхнул из мешка на стол содержимое. Помимо невиданных предметов и обычного дорожного скарба, там оказалось ожерелье из жемчугов, и орден покрытый алмазами.

- Вот! А я что говорил! Сказал он. Он и вон те, в углу, укрыватели краденого! Разбойники! Я их узнал! Хватайте их!

- Вперед, ко мне, братья! Выхватив короткий меч, который прятал под одеждой, предводитель бросился на Конрада и сидящих за его столом заговорщиков. Они тоже обнажили оружие, будучи привычными к опасности. На помощь к ним поспешили люди Свена и новгородцы, а следом и стража. Закипела схватка.

Чужестранца в самом ее начале отбросили ударом к стене, и он некоторое время лежал, а потом...

А потом раздался громкий звук, и вспышка как от молнии осветила все вокруг. И - все стихло.

***

- Тогда было напряженное время, продолжал Миррдин, прихлебывая пиво. Впрочем, любое время напряженное если задуматься. Общую ситуацию в мире местной политики я обрисовал, переломный момент, и естественно члены нашего института экспериментальной истории не могли не понаблюдать за этим моментом. Выбор пал на меня. Вот, я и оказался здесь.

- Где здесь?

-В Таверне, разумеется. Тут же встреча была назначена. Она не очень-то изменилась. Еда похожа, да и все... Аутентичное. Только девушки с гуслями позднейшее изобретение, но так даже лучше.

- Вы были тогда тут? И таверна была уже? С улыбкой спросил я.

- Конечно! Я вам об этом и толкую.

- А почему в буклете написано, что она основана в 1997 Году?

- Так я рассказ еще не закончил, подождите. Сейчас все поймете.

- Зашел я сюда, тихо сидел в углу и наблюдал. Заказал еды, писал на диктофон разговоры заговорщиков, внимания не привлекал - хотя это конечно, нарушение - я должен был оставить тут жучек, и выйти. Так по технике безопасности положено. Но мы смеялись, никогда не понимали - зачем это?

Когда эмиссары Казимира и Московского князя - и как они объединились - этого в учебниках не было? С помощью Мартина устроили свалку, мне досталось первому. Я отлетел к стене, и ненадолго потерял сознание.

Рука у меня лежала на приборе, посредством которого мы возвращались домой.

Он так настроен, что нажимаешь кнопочку - и раз, вроде как растворяешься с того места, где гостил, и попадаешь прямо домой. Самое главное свидетелей не остается-нет, нет, не в том смысле - просто тебя не запомнят. Для них ты сон, причем забытый сон. Строго говоря, и нам это тоже снилось. Не то, чтобы это очень важно - мир все равно вееровариантен, но мы старались лишних следов не оставлять. Да и энергии тратилось меньше. Флуктуации при этом локальны, не оставляют следов на глади времени и логике событий. Но в этот раз все пошло не так. Нештатный случай.

Может в приборе что повредилось, или сказалось напряжение момента, не знаю. Но я очнулся не дома - обычно в процессе перемещения засыпаешь, и посыпаешься где начал эксперимент, а тут, в таверне.

Меня тряс перепуганный мальчуган. Его можно понять - прямо из средневекового города попасть в современный бедлам!

В общем, оказалось, что перенесся в наше время я не один, а вместе с домом. И только с теми его обитателями, что были внизу, в кухнях и службах. Все прочие люди остались надо полагать в своем времени, как и должны были. Не спрашивайте, как это получилось В технике я не силен. Да и прецедентов не было.

И все оказалось не просто. Ох, как не просто!

Во-первых, эпоха вроде наша, но мир-то другой! На веере времени появилась еще одна новая складка. Это означало кроме всего прочего, что тут нет ни моего дома, ни института.

Во-вторых, прибор явно вышел из строя. Никогда он ничего не переносил так сказать в материальном мире. Тем более - дом. Немыслимо. И вообще после этого случая не включался.

В третьих, что делать с таверной и ее обитателями???

И в четвертых, а что делать мне?

Понимаете сложность создавшегося положения? Задачка стоящая. Я же учёный, а не практик. Но, я понял, как надо действовать. Мне, очень повезло с Ингвардом. Он умен, сообразителен, предприимчив. Без него точно ничего бы не получилось. Повезло, что прибор сработал и в обратную сторону - в том, что посреди Таллинна возник новый дом, никто ничего удивительного не увидел. Время, куда мы перенеслись, оказалось удачное - дома возвращали прежним хозяевам после Советского периода, все менялось. Опыт путешествий пригодился - быстро сориентировался.

Перемещения во времени перемещениями во времени, а кушать хочется всегда. Особенно когда ты не во сне это делаешь, а вживую, со всеми потрохами. И тем, кто перемещается, и к кому перемещаются, и тому, кто перемещает. Это я о своей персоне, нескромно, знаю, но зато фактам соответствует.

Бизнес-план в сложившейся ситуации был очевиден и прост. Вы уже конечно поняли, да? Целая средневековая таверна со всем оборудованием оказалась в центре современного города, где полно туристов.

Что еще нужно? Деньги. Куда же без них. Нам опять повезло - папаша Ингварда хранил в подвале прикопанную сумму в золотых. Курс обмена - а тут не только обмен, а еще нумизматическая ценность - монеты-то со всей Европы собраны, оказался более чем радужным. И еще колье, которое предлогом для нападения послужило.

В общем, деньги у нас были. А если есть деньги, правильные люди, ум и идея - все получится, несомненно! Вот и у нас получилось. Дом пришлось купить, тут уж ничего не поделаешь. Оформили разрешения, и открылись как ресторан. Я придумал идею - ничего особо не переделывать, и меню оставить, как было. Немного доработали, что сейчас не достать. Ингвард, правда, - быстро он в новом мире освоился, удивительно даже, натаскал на кухню всяких новомодных духовок и прочего, но во всем остальном как была таверна, так и осталась.

Так и живем. Я диссертацию по этому миру пишу - хотя увидит ли кто из коллег? Не уверен. Я же тут застрял. Путешествую, жизнью наслаждаюсь. Иногда сюда заглядываю. Вот, как сегодня.

- Интересная история. Я посмотрел на чудака. Псих или фантаст? Но спросил о другом.

- А разве эти перемещения на события и миры не влияют? Если там песчинку сдвинуть, все пойдет в мире по-другому? Разве нет?

- И да, и нет. Я же сказал, что с фактической стороны, это все просто сны. Мне сейчас не хочется Вам всю теорию рассказывать. Долго. В двух словах если получится. Смотрите. Недавно прочитал, книгу, ваши ученые кстати написали. Еще одно подтверждение параллельности развития мысли. Вселенная бесконечна, и значит, в ней должны происходить все возможные события и все возможные варианты этих событий. Каждый мир имеет бесконечное количество двойников, и любое событие в мире тоже. Вот прямо вообще все. В одном мире вы сидите со мной, в другом на сантиметр дальше, в третьем… Пространство вариантов. Идея понятна? Так вот, это правда. Но не совсем. В мире действительно ВСЕ ВАРИАНТЫ СОБЫТИЙ ВОЗМОЖНЫ. Но только потенциально. Иначе просто не хватит энергии. Все подчинено определенным законам. Подавляющее количество миров так и не воплощаются. Или воплощаются в виде миража, мимолетной мысли, идеи. Могут, например, присниться. Оттуда, из этих не воплотившихся миров, родом некоторые интуитивные догадки, и даже научные идеи. А становятся полностью вещественными миры, когда они отвечают определенным законам, и имеют нужный диапазон энергий. Это подобно электронам в атоме - они могут только на определенной орбите двигаться. В узком диапазоне. Перейти вверх или вниз, нужно либо получить дополнительно, либо избавиться от энергии. Вот и наш мир…был на такой стабильной орбите. Там изобрели способ попадать в другие моменты и времена этого бесконечного веера вариантов. Конечно, в «вещественный» мир попасть мы не могли. Для этого нужно бесконечное количество энергии. И результат непредсказуем. Но кое-что сделать можно. Это выглядело так. Мы как можно ближе подбирались к тому моменту, когда мир становился плотным. И взаимодействовали с тем миром. Другим. Не воплотившимся. Конечно, при этом в том мире происходили изменения, и история шла по другому пути. Но какая разница, если этих миров бесконечное множество? Строго говоря, мы просто видели реалистичные сны, про момент истории другого мира, похожего на наш. Ни больше, ни меньше. Со снов - какой спрос? На самом деле многие, засыпая, попадают в такой параллельный мир. Обычно бестолковый, не имеющий ни малейшего шанса воплотиться. Но если этим управлять, развивать и заниматься… У нас многие институты этим промышляли. Наш, конкретно, занимался вариантами истории. Эксперименты ставили. Возможности - безграничны.

В моем случае все пошло не так. Вместо возвращения назад, влип в другой мир, не в тот, куда сознательно попадал.

- А в вашем мире все совсем по-другому?

- Знаешь, грустно сказал Миррдин. Я сейчас уже не уверен, что мой мир еще есть. Иначе бы меня нашли, наверное. Мне недавно пришло в голову, что все это могло и мой мир фатально изменить. Например, сделать так, что он стал похож на этот? А моего мира не стало... Пугает эта возможность, я какое-то время в этом был уверен, хотя логически рассуждая это маловероятно. Есть и другие гипотезы. Например, я не вышел тогда из сна. Впал в кому, почему нет? Врезали знатно. Или умер. Кто знает? Или стал дураком, и благодаря этому вижу сейчас бесконечный сон? А Может, это так всегда и происходит - я настоящий как обычно проснулся в своем мире, написал отчет, в отпуск съездил, а мои копии из снов дальше живут в тех мирах и временах, которые я посещал. Я даже нашел косвенное подтверждение этому, тут, в этом мире. По крайней мере, в легендах есть упоминание меня в прошлом…Ничего утверждать нельзя. Как ученый, я только наблюдаю, фиксирую события. Анализирую.

- А что в истории вашего и этого мира по-другому пошло? В чем основная разница? И чем история встречи в таверне и заговора закончилась?

- История по-другому пошла, верно. У нас Конрад и его люди добились, чего хотели. Новгород, и орден вместе с Ганзой объединились, и одолели Литву. Очень быстро ее присоединили, слились в мощнейшую державу.

Свен организовал флот - такой, что его корабли во всем мире доминировали. Его сын Америку открыл, не испанцы. Королем стал Джуканович - у него предки из царского рода оказались. И деньги - серебро, которое он привозил из... Но это отдельная история. Не на одну книгу.

Слились Ганзейская предприимчивость, с русской удалью. Все так удачно пазл подобрался. В этом мире о таком только в шутку говорят – дескать, если объединить немецкий порядок и русские ресурсы и креативность… а у нас это и получилось! В общем, уже через пятьдесят лет, мощнейшая держава на этом месте организовалась. И пошло бурное развитие.

Москву в свой состав включили. Потом и орду покорили. Америку открыли, культура и наука расцвела - центр всей цивилизации тут оказался, а негде-то еще в мире. Войн поменьше было. В основном с Англией, пока ее не покорили, с и Турками. Безумных мировых войн, что тут в прошлом веке прошли, вообще не было.

Не случись того прискорбного события в этой таверне, мир был бы другим. Лучше, наверное.

-Здесь бы Старой Ганзы тогда не было, заметил я.

- Да, в этом отношении этот мир однозначно выиграл, рассмеялся Миррдин вставая. Ну, до свидания! Мне пора уходить, поздно уже! Заговорились!

***

…Я проснулся, от того, что меня трясли за плечо.

- Мы закрываемся! Сказал голос с прибалтийским акцентом.

Я удивленно посмотрел на него. Это был человек, что разговаривал с Миррдином. В таверне почти никого не осталось - посетители разошлись, и персонал уже начинал вечернюю уборку.

Я открыл принесенный счет, механически положил туда деньги, и, удивляясь тяжелой голове, и тому, как умудрился уснуть, спросил его

- А Миррдин давно ушел? Ингвард, если это был он, удивленно поднял бровь.

- Миррдин?

- Ну, тот человек в странной одежде, что тут со мной сидел и разговаривал? Вы еще у него спросили что-то на немецком языке?

- Простите, вы путаете. Вы целый вечер сидели один, никого рядом не было.

Мне ничего не оставалось, как пожать плечами, и выйти на улицу.





***

Я медленно шел по брусчатке совершенно пустых центральных улиц, и думал. Кроме меня в городе словно никого и не было. Почти как утром. Толпы туристов покинули центр, и если не считать фонарей, легко можно было представить себя в средневековом Ревале.

Что это было? Приснился сон, навеянный атмосферой таверны? Или я тоже заблудился в очередной складке времени?

Был или не был рядом со мной фрик Миррдин? Откуда все эти имена, истории, размышления? Из сна? И что вообще есть сон, а что явь? Где проходит грань?

Я шел по городу, гулкие шаги отражались от стен, и иногда казалось, что он меняет свои очертания, подрагивает - словно еще не отвердел.

А если прав Миррдин? Все это просто сон? А мы – бесплотные обитатели очередного невоплощенного мира? И есть ли вообще, эти самые, воплощенные миры? Кто знает, не просыпается ли каждый раз вместо нас кто-то другой, рождая очередную складку бесконечного веера расходящихся вариантов?

Не знаю. До сих пор не знаю. Я думал об этом пока ехал обратно в Санкт-Петербург, и потом. Даже приезжал еще, раз, специально в Старую Ганзу. Но - так и не понял, что тогда случилось. У меня нет правильного ответа.

Несомненно лишь одно. Таверна Старая Ганза действительно существует. По крайней мере, в том мире, где я пишу эти строки. Она немного изменилась, но там по-прежнему все, как во времена, о которых рассказывал Миррдин. Горит живой огонь в камине. Свечи по стенам освещают теплым светом закопчённые балки и деревянные столы из толстых досок. Звучит средневековая музыка. Расторопные официанты разносят гостям кушанья времен Старой Ганзы, обильные, с восхитительными ароматами. Открыв дверь, и войдя внутрь, вы непременно попадете в иное время…

Это правда. Даже если это только сон. Хороший сон.

А что будет завтра – не знаю. Зачем гадать? Проснемся - увидим.

Наяву.

2016-2017

В разное время в Ганзу входило до 300 городов.


Вендский и Померанский округ Любек*† • Гамбург† • Киль • Люнебург • Росток • Штаде • Старгард • Штеттин • Штральзунд • Висмар

Саксония, Тюрингия,
Бранденбург Брауншвейг* • Берлин • Бранденбург-на-Хафеле • Бремен† • Эрфурт • Франкфурт-на-Одере (включая Слубице) • Гослар • Галле • Магдебург Польша, Пруссия,
Ливония, Швеция Данциг • Бреслау • Дерпт • Феллин • Эльбинг • Кёнигсберг • Краков • Ревель • Рига • Стокгольм • Торн* • Висбю Рейн, Вестфалия,
Нидерланды Дортмунд*† • Бохум • Бреккерфельд • Кёльн† • Девентер • Дуйсбург • Гронинген • Хальтерн-ам-Зе • Хамм • Хардервейк • Хаттем • Хасселт • Кампен • Мюнстер • Олдензал • Оснабрюк • Реклингхаузен • Рурмонд • Зост† • Унна • Верль • Зютфен • Зволле Основные конторы Брюгген (в Бергене) • Ханзекантор (вБрюгге) • Стальной двор (в Лондоне) • Петергоф (в Новгороде) Второстепенные конторы Антверпен • Бервик-на-Твиде • Бостон, Линкольншир • Дамме • Эдинбург • Кингстон-апон-Халл • Ипсуич • Кингс-Линн ·Каунас • Ньюкасл-на-Тайне • Полоцк • Псков • Грейт-Ярмут • Йорк * Главный город округа † Имперский город Священной Римской империи

Вопреки распространенному мнению, Новгород на Руси не входил в Ганзейский союз. Там, наряду с Лондоном и Бергеном, были Конторы (представительства) союза. Впрочем, зато сейчас, он входит в Ганзейский союз нового времени.