Ага. Как же! Почему мы забыли, в какой стране живем? И тем более, на каком заводе работаем? В жизни всегда должно быть место подвигу, это аксиома. Если даже чудом вы все успели, вас бросят на амбразуру, закрывать чужое разгильдяйство. Шестого днем, нам поступили новые указания от г-на Л. Срочно и немедленно делать еще один фасад. Его тоже нужно было успеть к визиту. Другой, дорожной фирме – не менее срочно построить вертолетную площадку. А нам - нанести на нее разметку. И все это - к утру восьмого.
Шестого вечером, когда я приехал на завод, там кипела воистину бурная жизнь. Несмотря на дождь, льющийся с небес, десятки людей копошились в грязи - наши рабочие штукатурили фасад, причем из-за дождя штукатурка стекала вниз, а дорожная фирма бодро засыпала десятки тонн щебенки в наполненное талой жижей болото.
Картина почти не изменилась и седьмого днем - на строительстве вертолетной площадки по-прежнему засыпали щебень, и судорожно пытались его утрамбовать, только теперь прибавилось техники, и она завозила и укатывала асфальт, на уже засыпанные щебнем участки. Везде были мусор и грязь, и сновали десятки самосвалов. У нас ситуация была еще хуже - промокшие под дождем вчерашние узбеки исчезли, и фасад представлял собой жалкое зрелище, весь в оспинах белых пятен от шпаклевки. Хуже его выглядели только лица П., главного по строительству на заводе, и М., его директора. Невозмутимым был только мой прораб - Сайпутдин. Он излучал умеренный оптимизм, и заявлял обеим директорам, что сделает все возможное. В его устах это могло означать все что угодно - как то, что он сделает и невозможное, так и то, что ничего делать не будет. Два узбека, вяло идущие к фасаду, скорее говорили в пользу второго предположения. Сайпутдин в беседе со мной был более откровенен - людей нет, и взять их не откуда - все уже выведены с завода, а новых не успеть привезти. Я вздохнул, и уехал оттуда - ничего больше сделать было нельзя. Оставалось только молиться, и надеяться, что все чудесным образом переменится. Собственно, в этом я был уверен, и лишь не знал, как вселенная выкрутиться на этот раз.
Приехав на завод с финальной инспекцией в двенадцать ночи - я был поражен. И в очередной раз понял - нашу страну не победить. На совершенно пустом заводе, въезд на который охраняла уже одинокая машина ДПС, царили идеальный порядок и покой. Исчезли десятки машин и сотни рабочих. Грязь, разнесенная с болота по асфальту была убрана, а сам асфальт чисто вымыт. На месте самого болота чудесным образом возникла вертолетная площадка, и даже разметка на ней уже была нанесена. Подойдя к фасаду шестого цеха, я увидел как рабочие, под неусыпным оком нашего прораба наносят последние мазки краски на цоколь. Оказалось, что спасение пришло внезапно, как и планировалось - когда все попытки найти срочно рабочих не привели ни к чему (любой самураи в этом случае уже точил бы свой нож для харакири), Сайпутдину позвонили несколько узбеков, раньше уже работавших на заводе - они как раз проходили мимо, и голодные, искали работу. Разумеется, они ее получили. Мне оставалось только пожать его руку, и отправиться домой – спать. Спокойно.

На следующий день, я решил съездить на завод, посмотреть, как проходит мероприятие. Тут неожиданно возникла заминка с пропусками - пару дней назад, мы посылали данные для пропусков на восьмое число, но когда я позвонил и пытался выяснить что да как, никто на заводе не мог ничего ответить. Кто-то предположил, что их и самих не пустят, а кто-то сказал - приезжай, на месте разберешься. Я последовал этому совету, и выехал на завод.
Я подъехал к въезду на завод с улицы Седова. Он был давно закрыт для машин подрядчиков. И приготовился к долгим объяснениям с охраной - наверняка, кроме обычных охранников, тут стоит рота ФСО, мрачно думал я. Однако, там как обычно была только заводская охрана, которая на мой вопрос можно ли проехать крепко задумалась. У меня сложилось впечатление, что если бы я просто проехал, а не остановился и не спросил, то они бы спокойно пропустили меня, и не ломали голову. Звоните Сумбатовичу, немного подумав, сказал наконец охранник. Сумбатовичу, начальнику охраны, это пожалуйста, это мы сейчас. Я позвонил, и он коротко сказал - пропустить. Ну что ж, подумал я, ребята из ФСО профессионалы, и, наверное мудро решили, не оцеплять слишком большую территорию, а там, дальше настоящие кордоны и линии охраны. Поставив машину на стоянку около входа во внутреннюю территорию завода, я двинулся вперед. Повстречавшийся мне заместитель Сумбатовича, на мой вопрос- что со списками и есть ли я там, недоуменно посмотрел на меня, и произнес- вот, иди туда, там мои ребята, пройдешь их, и входи в цех 8-2, там рамка, и наверное списки. Спроси там, а я не знаю. Однако, ребята- опять таки, простая заводская охрана, меня не пустили. Они сказали, что сюда им запрещено пускать, и надо обойти через 8 цех.
И я пошел. Везде ожидая кордоны охраны, досмотр и прочие сложности. Однако, никого, кроме серьезных до ужаса работников завода я не встретил. Более того, никто не знал где можно посмотреть списки и где охрана, пока кто-то из заводчан не сказал мне, что рамка и охранник стоит на проходе в 83 цех. Ура, подумал я, и направился туда. Там действительно стояла рамка, и скучал охранник. Зачем и и почему- непонятно, ибо через это проход практически никто не ходил. Ничего не спрашивая, я прошел через нее в 83 цех, немного там погулял, и снова прошел через рамку обратно - но на сей раз спросил- а где периметр охраны, и списки допущенных? Охранник удивленно посмотрел на меня - но ведь вы тут? Вас пропустили на завод? Да, немного подумав, вынужден был сознаться я в очевидном, пропустили. Ну, вот…туманно сказал он.
Больше никого и ни о чем я не спрашивал, а пошел туда, где должно было проходить заседание правительства. И пришел. И увидел вторую рамку для досмотра. Она была явно нацелена на тех, кто подъезжал и собирался в пространстве между цехами 6 и 8-2. А кто туда подъезжает? Спросил я. «Олигархи» и правительство, ответили заводчане. И тогда я понял всю глубину замысла - и ФСО, и наверное сам Путин, не боялись простого народа, заводчан, прочих, кто мог зайти прямо с улицы. От них они не ожидали никакой подлости - может быть только резкого слова. А вот олигархов и членов правительства - эту публику они хорошо знали, и понимали, что за ней нужен особый присмотр - они явно опасались. И могли пустить на встречу с премьером только после тщательного досмотра и под присмотром. И это справедливо - на месте охраны, я бы досконально проверил их не только на вход, но и на выход. Олигархи они такие прыткие ребята, чуть-чуть зазеваешься, все что угодно сопрут, даже сам завод.
Мне надоело стоять и смотреть на них, и я отправился бродить по заводу. Нигде ничего не происходило. В конце концов, от скуки я приткнулся к автомату с кофе, и, взяв себе чашечку, стал ждать, неведомо чего.
И тут мимо меня прошли два паренька в походном снаряжении, с рюкзаками, не самыми современными, кстати, напоминающими те мешки с лямками которые так любили дачники, но модной камуфляжной расцветки. И из этого же камуфляжа ветровки. Встреть таких - в лесу- точно подумал бы туристы. В индустриальном, полном бетона и металла пейзаже цеха Невского завода, откуда даже кошки, издревле живущие там были изгнаны именным указом господина Л., они выглядели приятным, радующим глаз проявлением жизни. В руках «туристы» несли длинные футляры, как мне показалось сначала из под скрипки, или какого-то подобного музыкального инструмента. Музыканты-туристы? Что они делают тут, сейчас же приедет Путин- успел было удивится я. Но тут страшная догадка, кто они, мелькнувшая у меня превратилась в полную уверенность - в сопровождении третьего товарища, «туристы» проследовали к лестнице, ведущей на крышу- туда, где еще вчера весело бегали мои альпинисты, монтирующие буквы на стене. Снайперы. Холодок, помимо моей воли пробежал по спине.
Завод внезапно ожил. Люди, прошедшие на заседание, видимо тоже заскучали, и расползлись по цехам. По всему заводу, стайками по трое – четверо, под присмотром руководства завода, ходили олигархи. Их было так много, что когда для их сопровождения кончились вице-президенты холдинга, и директора заводов, в ход пошли даже простые начальники цехов. Они что-то рассказывали всем этим людям, и те их внимательно слушали.
На журналистов, бегающих, следом за всеми ними и просто так по всему заводу, не хватало даже начальников цехов. Они были совершенно бесконтрольны. И в этом качестве чрезвычайно опасны. Когда немногочисленные и обалдевшие от всего этого нашествия рабочие пытались изобразить хоть какую-то деятельность - например зачем-то ударить молотком по лопатке турбины, они как хищники на движение реагировали на это и начинали снимать. Честно говоря, я за несколько лет пребывания на этом оснащенном новейшим оборудованием заводе ни разу не видел, чтобы рабочие что-то делали молотком. В основном они сидели, слушая музыку в плеере, и со скучающем видом смотрели, как на суперсовременном оборудовании что-то сверлилось, строгалось, или шлифовалось. Иногда они нажимали пару кнопок, и снова возвращались к возвышающему душу занятию. Но сегодня большинство станков были отключены, и рабочие от безделья, наверное, вернулись к примитивному инструменту. Да, подумал я. Завтра то, как он стучит молотком, появится во всех новостях, а какой-нибудь Колесников, напишет об этом язвительную статью. На все это с ужасом смотрела Лариса Ивановна, пиар директор завода. Сначала я подумал, что ее ужасает то, что снимают журналисты. В ее глазах была мольба и отчаяние. Я подошел чуть ближе. Она заметила меня, и призывно замахала руками. Удивленный, что ей могло понадобиться, я подошел ближе. – Присмотрите, за журналистами тут, чтобы они голову в станок не сунули, или что-то не повредили- сказала она мне. Я машинально кивнул головой, и она, удовлетворенная моей реакцией, немедленно упорхнула. А я остался, вместе с бандой журналистов.
То есть я теперь не просто слонялся по заводу, а был ПРИ ДЕЛЕ. К этому времени, журналисты, хаотической массой бегающие по заводу рассосались, а тут, недалеко от места начала премьерского маршрута, осталась их небольшая часть, так сказать передовая застава. Я, вошел с ними в контакт. Первым делом я пообщался с Екатериной, молодой журналисткой с телеканала Russia today. Катя была человеком восприимчивым к информации - я обратил внимание, что она читает «Generation П» Пелевина. И, порадовался было за представителей нашего телевидения, имеющих склонность к самоиронии. Впрочем, я погорячился- оказывается, она прочла недавно «Медиа Сапиенс» Минаева, и ей кто-то сказал, что это не круто. А круче, и почти классика - Пелевин. И она начала его читать. Судя по закладке, уныло лежащей в самом начале книги - не очень быстро. Из общения с Катей я почерпнул немало полезной информации - оказалось, что пресслужба Путина умело поддерживает разнообразие картинки на телеэкране. И журналисты, недаром были рассредоточены по маршруту - одни, как та группа, которую опекал я, снимали его при заходе на объект. Другие сидели в засаде около турбины «Ладога», а третьи ждали премьера в месте проведения совещания правительства. А просто ходить за премьером, им было запрещено. Таким образом, создавалась разнообразная картинка - ни один канал не имел шанса снять все до конца, и все каналы показывали разное.
Катя меня и опечалила - честно говоря, я пошел на это мероприятие в том числе потому, что хотел познакомиться с тем самым г-ном Колесниковым из «Коммерсанта», который столько лет и так изощренно стебет Путина, что не понятно, как еще не просто существует на этом свете, но и активно печатается. Так вот, оказалось, что его сегодня не будет.
Следующим журналистом, который привлек мое внимание, был корреспондент РБК. Он стоял в стороне, и увлеченно читал Лукьяненко. Причем, он четко сообщил мне, что ради такого события, как визит Национального лидера, прерывать увлекательное чтение он не намерен. Я предположил, что этот визит не оставит отчетливых следов на РБК, и не ошибся.