Очень мешают почувствовать трепет и благоговение святых мест безумные толпы туристов, с фотоаппаратами и без малейшего понимания куда и зачем они пришли. В этой многоязыкой буйной толпе верховодят экскурсоводы, а священники низведены до уровня артистов по типу дикарей в этнографических деревнях или технического персонала. Честно говоря, в Русских церквях, даже самых провинциальных и маленьких, ощущение присутствия бога и сакральности пространства ощущается куда лучше.

В какой-то момент меня захватила мысль о чуждости для нас, русских и России рожденного в этих жарких холмах сына бога и созданной на этой основе религии. Но, если посмотреть с другой стороны, все становиться на свои места.

Россия, как бы кто к этому не относился, прочно впитала в себя христианство, гораздо глубже обрядов и церквей. На уровне самосознания народа, и как основу культуры.

А мистерия Христа- это младенчество и детство христианской цивилизации.

И как в детстве любого человека младенческие воспоминания приобретают непропорциональный для стороннего наблюдателя вид. Маленький лужок в трех шагах от двери дома- запоминается как громадные и неосвоенные прерии. Куст- дикие дебри и леса. Малейшие события, будучи запечатленные в чистой памяти ребенка, имеют для него огромное значение и служат основой поступков в будущем. Причем, даже не важно, были ли эти события на самом деле. Достаточно, что мы о них помним…

Одетые как для театральной буфонады евреи-ортодоксы, военные, девушки с автоматами, арабы, «обычные» евреи (всех оттенков кожи), туристы, негры-туристы с непонятными портретами своего возможно президента на спинах, и еще сотни различных видов людей. Все это бурлит, двигается, общается- но при этом четко знает свои границы. В арабский квартал, граница которого проходит прямо по улице, евреи не заходят. Военные патрули ходят только по своей стороне улицы. Впрочем, и арабы, и евреи сами распадаюся на десятки или даже сотни подтечений. Как и десятки Христианских церквей разных конфессий…

Впрочем, это легко объяснимо. Если взять и сравнить равнину и горы- разнообразие и ландшафтов, и природы, и климата, и людской культуры в горах будет неизмеримо больше, чем на такой-же площади равнин. На одной стороне горы, может жить один народ, на другой- другой. И они даже не будут знать языка друг друга. На равнине это сложнее. Силы истории перемешивают разные племена, и сливают их в нации. В Иерусалиме же не просто горы физические. В Иерусалиме горы духа, метафизические. Обычные горы возникают, когда сталкиваются плиты материков.

В Иерусалиме столкнулись сразу три, а скорее даже четыре материковых плиты религий и порожденных ими цивилизаций. Иудейская, мусульманская, христианская и сионистская- ибо современное еврейство скорее имеет в своей основе именно это течение девятнадцатого века, нежели наследует древней Иудее. Это не считая мелких групп и религий, а так- же бесчисленных версий христианства. Силы истории приложенные в этом городе перекорежили пространство идей, и в временном, и в физическом плане. Чересполосица христианских, еврейских, мусульманских кварталов; мечеть на месте иудейского храма, церкви на фундаменте иудейских святынь, одно и то-же здание, бывшее сначала мечетью, потом церковью, потом опять мечетью...

И ведь все это не просто застывшие, запечатленные в камне и и почти забытые и мертвые следы истории. Это символы, влияющие прямо сейчас на жизнь сотен миллионов людей, определяющие их сознание. Символы, ради которых и во имя которых до сих пор льется кровь, и кипят страсти. Все это порождает такую разницу потенциалов, такой ток человеческой энергии, что уже одно это действительно делает этот город великим. И пусть могила Адама, Голгофа и пуп земли в одном храме вызывают улыбку, какая разница где они находятся в реальном мире? В мире идей они, несомненно, существуют, и они велики.